Время нашего страха - Страница 32

– Да, я знаю, – улыбнулся в ответ Левин. – В Германии мне рассказали гениальную историю на эту тему. Один банкир заказал прекрасный стеклянный глаз, который можно было вставлять даже в живую глазницу. И он, меняя глаз, каждый раз спрашивал, где стеклянный, а где настоящий. И многие не могли угадать три раза подряд. Это было почти невозможно, так как банкир все время менял место. То правый глаз, то левый. И только швейцар в банке всё время угадывал. Сколько бы банкир ни менял. Наконец он вообще убрал стеклянный глаз и спросил, где он сейчас. Швейцар спокойно ответил, что его нет. Но откуда ты знаешь? – закричал банкир. И тогда швейцар ему ответил: в вашем стеклянном глазу есть что-то человеческое. Забавно, не правда ли?

– Смешно, – согласился Дронго. – Может, поэтому я не верю в душевные порывы современных бизнесменов.

– Это смотря какие бизнесмены, – возразил Эмиль Борисович. – Не все обязательно хапуги и жулики. Среди них есть люди, которые, как Ледков, начинали с самого нуля. На себе вытягивали производство, набирали людей, вкладывали все деньги в производство, терпели неудачи, обирали себя и свою семью, не позволяя себе лишнего, когда все деньги шли в дело. Такие «американские» капиталисты, если хотите. Они тоже есть. Не все становились миллионерами в результате мошеннических залоговых аукционов и близости к власти. Среди бизнесменов встречаются всякие. Есть трудяги, а есть проходимцы. Как и среди всех остальных.

– Вы действительно верите, что можно стать миллиардером благодаря бережливости и рачительному ведению хозяйства, за несколько лет? – насмешливо спросил Дронго.

– Нет, – быстро ответил Эмиль Борисович. – Конечно, это почти невозможно. Но я мог бы вспомнить случаи, когда людям удавалось становиться миллиардерами благодаря своему труду и усердию. Хозяин ИКЕА, вы, наверно, о нем слышали. Или Билл Гейтс. В этом есть нечто волнующее. Самый богатый человек в мире стал таковым благодаря компьютерным разработкам и своему уму. Согласитесь, что это блестящий пример правильного применения своих талантов. Согласен, что не за несколько лет, как большинство наших доморощенных миллиардеров.

– А Ледков относится к другому типу?

– Я же вам сказал. Он за пятнадцать лет сделал свою компанию ведущей, вышел на многомиллионные обороты. Думаю, не открою большого секрета, если скажу, что он и сейчас далеко не миллиардер. У него есть достаточно денег, но они заработаны его тяжелым трудом, талантом и умением находить общий язык с людьми. Может, ешё немного удачи, время было такое интересное, когда можно было скупать гектары леса за сущие копейки.

– Вот видите. Вы противоречите самому себе. Надо было оказаться в нужном месте, чтобы купить эти гектары по бросовой цене.

– Но другие тоже были в этом месте. Тогда никто даже предположить не мог, что бесхозный лес может приносить какие-то доходы. Или заброшенные леспромхозы. Никто в них не верил. А Геннадий Данилович верил. Времена не выбирают. Он меньше других виноват, что всё так произошло.

– Каждый человек проявляется в тех или иных обстоятельствах, – согласился Дронго, – но время и пространство, – категории не только физические. От людей зависит, в какую эпоху нам приходится жить. Время может быть категорией нравственной.

– Кто-то из великих говорил, что на земле существуют два тирана – случай и время, – задумчиво произнёс Левин.

– Это говорил Гердер, – вспомнил Дронго.

– Действительно? Гердер. Иоганн Готфрид Гердер. Как странно. Никогда бы не подумал, что вы читали Гердера. С вашей профессией…

– С моей профессией только и думать о вечности. И о времени, – возразил Дронго.

– Возможно. Времена действительно не выбирают, в них живут. Возможно, вы правы. И часто от нас зависит, каким будет время, в котором мы живем. Но, к сожалению, это понимают далеко не все. Или, точнее, совсем не понимают очень многие.

Левин тяжело вздохнул.

– Я иногда думаю, через что пришлось пройти моей семье в прошлом веке. Уму непостижимо. Невозможно представить, через какие страдания они все прошли. Через какие испытания. Мои предки жили в Житомире, можете себе представить? Царские погромы, черносотенцы, мракобесы, антисемиты. Затем революция. Появляются петлюровцы, которые убивают всех без разбора, насилуют, грабят. Потом деникинцы, потом снова какие-то бандиты. Потом махновцы. В общем, доставалось от каждой новой власти. Наконец пришли красные, среди которых было много евреев. Казалось, что всё. Живи и радуйся. Но не тут-то было. В тридцать седьмом начали стрелять красных командиров, среди которых тоже было много моих соплеменников. Соответственно их семьи отправляли в Сибирь или в Казахстан. Оставшиеся их очень жалели, даже не подозревая, что с ними будет. Потом пришли немцы. Нет, не немцы. Пришли фашисты, – поправился Эмиль Борисович, – и с ними снова недобитые петлюровцы и польские националисты, которых мы уже начали забывать. Истребляли всех, уже без разбора, просто отправляя в концентрационные лагеря, где их сжигали. Не выживал почти никто. Моему отцу удалось чудом бежать, но всех его родственников сожгли в Освенциме. Вот такое было время нашего страха.

Эмиль Борисович достал платок и вытер лицо.

– Вы знаете, что в Польше почти не осталось евреев? Их убивали фашисты, а отправляли в лагеря сами поляки. Так они ненавидели евреев. Бежать было просто некуда. Они сразу выдавали евреев гестапо. Хотя среди них тоже были порядочные люди. Это всё было уже в сороковые годы цивилизованного двадцатого века. А во Франции гестапо вывешивало объявление и просило господ французов не спешить с доносами на евреев, так как не хватало тюрем для размещения в них всех представителей еврейской национальности, сданных французами. Вот такая цивилизованная нация.